Белая Гильдия 2. Часть 23
Ход слоном
Василь Комарович чувствовал себя жуком, на которого направили огромную лупу, и которого теперь поджаривают любопытными взглядами.
Сноп солнечного света, поданный по системе зеркал с вершины шарообразного купола храма, охватил его со всех сторон — такого ладного парня, лучшего студента, аспиранта, душу любой компании.
Почти всегда пустующий храм Солнца теперь был переполнен. Студенты с трудом в него поместились. Некоторые устроились на полу, некоторые усадили девушек на колени. Шум от смеха и разговоров напоминал какофонию оркестра, настраивающегося перед репетицией.
«Дирижер» поднял руку и гул голосов потихоньку смолк.
Василь Комарович в желтом сюртуке и в красном банте внимательно оглядел молодежь. Был он слегка перевозбужден и слегка неуверен в том, что имеет право стоять тут, на жреческом месте.
— Приветствую, дорогие друзья, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышали все.
Кто-то в рядах едва слышно хмыкнул.
— Администрация Университета приносит свои извинения за необычный формат собрания... Все мы знаем, что случилось с ректоратом... Теперь в зале перекладывают полы, и там даже не потанцевать...
Смешки, перешептывания, улыбки, даже разговоры в задних рядах — негромкие, но разговоры.
Василь решил не обращать внимания. Он понимал, что те, кто поглупее, никогда ему не забудут того, что он оставил звездочетов на расправу и ускакал за помощью. Даже прожив столько, сколько он и дважды по столько, попав в дюжину подобных и еще худших ситуаций, они никогда не забудут Комаровича, удирающего на дорогущей кобыле в сторону северных ворот — умирать будут, но не забудут.
Но на глупых он никогда и не обижался. Стал бы он душой любой компании и лучшим студентом всех времен, обижайся он на глупцов?
Это политика. Здесь нечего делать мнительным стыдливцам.
— Итак, — он ещё раз обвел взглядом храм, стараясь встретиться глазами с каждым из тех, на кого он рассчитывал. — Господин комендант у нас больше не работает. Поздравляю вас. Было нелегко, но мы справились...
Его слова потонули в аплодисментах и радостном улюлюканье. Дождавшись, пока восторги утихнут, Василь продолжил:
— Кроме того, у нас больше нет гвардейской роты в городе. Только шестеро караульных для ворот и четыре кавалериста. Эти нужны для связи с соседними гарнизонами... Просто, друзья, не попадайтесь им под копыта, и они ничем вам не навредят...
— А порядки? — выкрикнул из первого ряда борзый Травинский, развязно обнимающий славную, милую, во всех отношениях приятную девушку, кажется Лору, да, Лору, о которую мысль Василя сразу же споткнулась, уже не первый раз... — Порядки, распорядки, комендантские часы — как с этим?
— Порядки... — повторил Василь, перебирая большие гербовые листы с распоряжениями Лёнграна. — Вот. Порядки у нас теперь такие. «Милостию святых вседержец Кавен повелевает: Военное положение в делах Университета не применять, обыски аресты телесные наказания принудительные работы прекратить, комендантский час для студентов и персонала — отменить!»
Таких громоподобных оваций храм Солнца не слышал никогда. Даже в древнем мире, когда на этом священном месте стоял храм старого культа, и там — можно было с уверенностью сказать — никто и никогда не слышал такой неистовой и такой искренней радости.
Все самое дрянное и унизительное, до чего только додумался мир взрослых, им сунули в это лето буквально в обе руки и полными горстями...
И вот теперь знакомство с изнанкой жизни оказалось отменено внезапно появившимся Вторым Лицом Государства с Малой Королевской печатью в кармане. А главное — гвардия ушла, эти садистские быдланы, которым самое место на фронте. И такое — одним махом! Чудодейственно!
Василь раскланялся и снисходительно разулыбался, играя симпатичными ямочками на щеках.
Он был доволен собой по праву. Гнал Снежинку до горячего пота, по трактирам расспрашивал про начальство, потом снова гнал, догонял, чуть не под колеса бросился дорогой карете. И поначалу получил от охраны крепкий отворот. Думал — генеральская карета, а оказалась и того круче. И, добившись разговора, не растерялся перед этим рыжим, что взглядом буквально насквозь пронзал, смог все внятно сформулировать и даже на каверзные вопросы ответить с умом. Справился!
Никто, конечно, никогда не забудет белый зад его кобылы, удаляющийся к Северным воротам. Но теперь это уже не имело никакого значения. Умные поймут.
Он ещё раз поклонился и поднял руку, прося тишины. Всё немедленно утихло.
Вот тут и пролегла эта незримая черта, впервые и навеки отделяющая его от студенческого мира, из которого он произошел, и который так любил.
Вот этот длинный парень, не тот тихий, кто побывал в бою, а его близнец, певец и заводила, любитель лезть на рожон и под юбки, вот этот — ребенок и студент. И будет этим самым ребенком и студентом еще очень долго. А вот он, Комарович, только что лично оседлал все произошедшие тут удивительные чудеса, оседлал как белую кобылу. И никакого возврата в прошлое для него теперь нет.
— Есть еще кое-что, — сказал Василь уже немного другим голосом, приподняв кончик носа на должную высоту. — Нам оказано доверие.
Нас оставили без присмотра. А между тем нападения на южную границу продолжаются. Озерье отбили, но ведьмы обошли озеро Каго и взяли Допль.
Шепот прошел по залу.
— Впрочем, скорее всего, до нас в этом году война не дойдет, просто не успеет. А потому нам позволят... провести остаток каникул более привычным для нас образом. Однако... условием этого наш дорогой друг, королевский советник первого класса Лёнгран выдвинул требование...
Студенты затаили дыхание.
— ...гм... «Милостию святых вседержец Кавен повелевает: сформировать постоянную студенческую дружину численностью до десяти человек для наблюдения за порядком на территории Университета. Жалованием положить двойной продуктовый паёк и два золотых в месяц»... Надо, ребята... Главный тракт рядом, а в военное время на дорогах неспокойно. Вдруг дебошир... Или гопота из предместий. Или бешеную собаку прибить... Или котенка снять с дерева. Мало ли таких радостей? А два золотых — деньги...
Все заоглядывались на недавних чановских дружинников, их имена вспомнил каждый. Эти дважды гребаные герои, сначала пошедшие гнуть своего брата-студента ради спокойствия коменданта, а потом кинувшие и самого коменданта и присоединившиеся к позавчерашнему бунту — эти не посмели даже глаза поднять, не говоря о том, чтобы поднять руку. Их тоже запомнят навсегда, не так хорошо как белый кобылий зад, но чуть хуже. Однако отношений с ними после выпускного никто поддерживать не будет. И тут уже ничего не исправишь.
— Травинский?! — воскликнул Василь с приятным удивлением. — Хотите в дружину?
— Хочу, — неожиданно сильным баритоном молвил тихий Травинский, вытягивая руку к куполу храма и свирепо оборачиваясь на своих соседей слева и справа.
Его близнец явно не понял такого рвения, но что-то убедило его последовать примеру брата. Так же поднялись руки Тигиля Талески, Дроша Левича, Рира Ключника и других звездочётов студенческого городка. Похоже, урок пошёл им впрок. И вон ещё один здоровенный парень тянет руку. Румяный, стеснительный, а у самого плечи в проем между колоннами не влезают. Такого точно следует взять в дружину .
— Отлично! — поддержал Василь. — Дружина у нас теперь есть. Зайдите к пану Варвишечу, там для вас наша доблестная гвардия оставила десять дубинок полицейского образца. За них нужно будет расписаться. Жалованье буду выдавать я, и отчеты нужно будет давать мне. В понедельник после обеда попрошу ко мне, нужно обсудить некоторые вопросы. Далее... К сведению всех присутствующих. Приказы по Университету, вести с фронта и вся прочая информация будет вывешиваться на фасаде столовой. Я не стану беспокоить вас по пустякам, но если к нам засобирается высокое начальство из столицы — объявлю днем ранее общий сбор, на который следует прийти... На этом все. Чувствуйте себя как дома, мои юные друзья... но не забывайте что вы в гостях...
Спустя несколько минут через толпу студиозусов вышли наши дорогие звездочеты. Часть из них задержала толпа, но двое Травинских, Талески, Левич, Рир, Динис и Ванис, Левон и Борей, не вступая ни с кем в никакие дебаты, отклонились к столовой. До обеда оставалось порядочно времени, и до оговоренного часа тренировки делать было нечего.
— Тебе-то это на кой черт? — мрачно спросил Эмиля Тигиль. — Потянуло на полицейщину?
— Отнюдь. — Эмиль ответил не менее мрачно. — Но что-то мне перестало нравиться, когда кто-то равный оказывается наделен властью надо мной. Категорически не нравится. Уж лучше я сам.
— Я понял, — коварно улыбнулся Эрик. — Добровольная городская дружина — отличное прикрытие для наших маленьких шалостей... Ход слоном, Папочка... Хвалю!
— К тому же, — голосом секретаря и бухгалтера произнес Дрош. — Если скинуться в казну нашей, хм, маленькой Гильдии, хотя бы по золотому, то можно будет разжиться некоторыми необходимыми вещами... — Тут он поймал убийственно презрительный взгляд Тигиля, и быстро добавил. — Разумеется, я вложу в казну больше. Нам понадобятся... свечи, веревки и наконечники для стрел, и еще надо будет организовать взятку кузнецу, чтобы тот наточил мечи и сделал это без огласки. И в конце концов, нам понадобиться выпивка и табак. Нельзя же, в самом деле, жить всухую...
— Выпивка — это последнее, что меня интересует... — скривился Эмиль. — Но ты прав, Дро, мечи надо наточить. Да и прочее... Будешь заправлять казной, если ты не против. А сейчас, прошу меня извинить, друзья. Вечером все обсудим.
— Ээээ... — попытался остановить брата Эрик. — А дубинки? Василь велел взять у завхоза дубинки.
— Вот и возьми, раз велел. И на меня заодно...
Эмиль ушел, а Эрик сказал Дрошу:
— Поставь-ка, дружище, в расходы нашей маленькой гильдии пару литров микстуры от высокомерия... А лучше один литр от высокомерия и один от занудства, чтобы наверняка...
На третье утро жар спал. Госпожа Шток померила мне температуру, посмотрела мое горло, послушала лёгкие, дала лекарство и велела хорошенько позавтракать.
— Полежи ещё денек-другой, — сказала она. — Ничего особенного не слышу, но всякое может быть. Жар был сильный. Видимо у тебя психика надорвалась, а организм включил защиту. Такое бывает.
Я все беспокоилась, что фельдшер спросит меня о жаберных ниточках на шее и под грудью, уж их то она точно заметила, но госпожа Шток ничего об этом не сказала. Собрала инструменты и, пожелав набираться сил, ушла.
А я откинулась на подушку и с грустью подумала, что с того момента, как я заболела, Эрик ни разу не пришел.
Я стала думать об Эрике и об этой правильной девочке Лоре, о том, как она нелепо смотриться рядом с ним. Стала представлять, как он учит ее целоваться, как обнимает и лезет под кофту. Как она шлепает его по рукам.
А потом в дверь постучали, и в палату влетела пахнущая радостью и новостями Ванда. Пришлось отложить муки ревности на потом.
Ванда принесла мне книгу, чистую одежду, зубную щётку и какой-то бумажный сверток.
Личные вещи она положила на тумбочку у изголовья и, передав сверток мне в руки, села на соседнюю кровать.
— Открывай! — она кивнула на сверток.
Я развернула коричневую бумагу. Хорошая какая бумага. На ней можно рисовать, а в нее заворачивают всякое...
— Ооо! — воскликнула я в восхищении.
В бумаге лежал увесистый кусок подсолнечной халвы, жирной и слоистой. У меня потекли слюнки, я отщипнула кусочек и отправила себе в рот.
— Спасибо Вандочка! Это же надо было такое добыть!
— Это не я.
— А кто?
— Отгадай! — Ванда сделала загадочное лицо и подняла одну бровь. Мол, ну а сама как думаешь, кто на такое способен.
— Борей?
Ванда подняла вторую бровь.
— Эрик?
— Естественно.
— Ох... — в животе моем потеплело, а с сердца упал камень. — Эричек, конечно, знает, что мне прислать. Только почему он сам не принес?
— Понятия не имею. Пришел вчера вечером к Риру. Нарядный, с лютней наперевес и вот с этим свертком, — Ванда кивнула на халву. — Попросил тебе передать.
— Значит, не хочет, чтобы Эмиль знал. Погоди. С лютней? — второй кусочек халвы отправился в рот уже не так весело.
— Ты только меня не выдавай, — заговорщески начала Ванда. — Рир просил не трепаться. Сказал, Эрик сошел с тропы войны на тропу любви.
— Тоже мне новости... — халва сразу стала слишком жирной и приторной, и я завернула ее обратно в сверток. — Небось у Лоры Шафран теперь аргументов не останется. После всех его подвигов то...
— Речь не про Лору. Рир говорит, Эрик немного заврался, и намекает на какую-то связь со зрелой дамой. Ты что-нибудь об этом знаешь?
— В общих чертах... — я вздохнула. — Передай Риру, что Эрик не заврался...
— Ого! Значит, Эричек крутит с какой-то старухой? Ужас какой!
— Она не старуха. — Я снова со вздохом развернула халву и предложила Ванде. — Просто опытная. Не то что мы с тобой...
Ванда халву не взяла, отмахнулась и фыркнула:
— Глупости! Кому эта опытность когда помогла? Делать все, что парень просит — себя не уважать.
— Но вы же с Риром...
— Что мы с Риром? А, ты об этом. Ну да, сделать это рукой можно. Иначе парень лопнет. Просто лопнет, как воздушный шарик. И он, кстати, тоже кое-что делает... — лицо Ванды стало мечтательным. — Рир такой лапочка, на самом деле. Он так целуется и вообще. Но если я ему дам то, что он хочет, он быстро остынет и захочет что-нибудь новое. Так что я ему не дам. До свадьбы. Иначе мне его не удержать. Кстати, по поводу Рира. Ты мой герой, Итточка! Положа руку на сердце, халву должна тебе я. И не только халву. Весь Туон знает, что ты избила Лилию Вырк свеклой. И... ещё весь Туон думает, что ты... гм... встречаешься сразу с обоими борзыми верзилами. Так теперь все называют Травинских... Но это неплохо, нет-нет... Ребят уважают, и тебя уважают. Кто-то даже говорит, что встречаться втроем может войти в моду...
— Какой бред!!! — я закрыла лицо руками.
— Да ладно, это все болтовня пустая! — Ванда заметила мое расстроенное лицо и поспешила перевести тему. — Ты настоящие новости слышала? Комендантский режим отменили. Рыжий все порешал и подписал все распоряжения. Комаровича назначили главным по студенческим нуждам. Весь такой серьезный по Туону выхаживает в жёлтом сюртуке с красным бантом. Ну просто королевский церемониймейстер. А сегодня вечером общий сбор наших в Графском Зубе.
— И что, все ребята пойдут?
— Не только ребята. И девочки тоже. Рира назначили главным по лошадям. Он теперь ходит гордый, как эдурский жеребец. Представь! — серые глаза Ванды засияли, и я тоже улыбнулась:
— А кто назначил? Комарович?
— Нет. Эмиль что, ничего тебе не рассказал про гильдию?
— Что-то такое говорил, да, — смутилась я и сама удивилась, что готова врать подруге, лишь бы не признаваться, что мой Эмиль что-то от меня утаил.
— Ну, вот! Тогда ты все знаешь. — Ванда поднялась и обняла меня. — Я побежала, меня Рир ждет. В общем, поправляйся поскорее, Итточка. Такие дела творятся, а ты тут...
И она вихрем унеслась к возлюбленному, а я снова осталась один на один со своими мыслями.
Я убрала халву в тумбочку — с глаз долой. Было немного не по себе.
Снова вспомнился страшный сон. Я так и не могла решить, из каких глубин моего подсознания пришло это видение многолетнего заточения наедине с любимым, и что могла означать бесконечно повторяющаяся игра в королевство?
Чем больше я думала, тем меньше я себя понимала. А потом я снова уснула...
Продолжение следует...
Автор: Итта Элиман
Источник: https://litclubbs.ru/articles/59141-belaja-gildija-2-chast-23.html
Содержание:
Книга 2. Новый порядок капитана Чанова
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: